Я.А. Гейвандов. О соотношении публичных и частно-правовых начал в сфере регулирования банковской деятельности

(статья была написана осенью 2000 г. и опубликована в журнале «Банковское право». 2001. № 1. С. 11-17)

В последние годы в качестве одного из условий построения эффективной денежной и кредитной системы в России активно реализуются идеи самоуправляемости и саморегулирования,

Учитывая, что основой денежно-кредитной сферы России является банковская система, ее также предлагается преобразовать на началах самоуправления и саморегулирования[2]. В основу такого рода предложений положен тезис о якобы чрезмерной централизации банковской системы в России и концентрации (монополизации) всей полноты власти в Банке России.

Основная дискуссия (если исключить различия в позициях непринципиального характера) сводится к следующему: сохранить ли в России централизованную банковскую систему, управляемую федеральными государственными органами, или передать часть государственных полномочий некоммерческим объединениям кредитных организаций. Здесь в очередной раз возникают проблемы соотношения публичных и частно-правовых начал в сфере общественных отношений, включая экономические.

Необходимо заметить, что проблемы публичного и частного в экономике вызывали интерес задолго до начала экономических преобразований в современной России. Например, известный русский ученый профессор И.А. Покровский, отнюдь не являвшийся сторонником усиления роли государства в жизни общества, в опубликованной в июне 1917 года работе, подчеркивал сложность формулирования каких-либо однозначных выводов в пользу использования в экономике частного или публично-правового метода государственного регулирования. Более того, по его мнению, «вопрос о перестроении экономических отношений по началам публично-правовой централизации только поставлен XIX веком на обсуждение; решение же его, очевидно, не есть дело сегодняшнего или завтрашнего дня». В то же время, И.А. Покровский считал, что по мере развития общества в одной области - право частное сменяется публичным, в другой - публичное частным. Причем, если “в области экономических отношений все более и более усиливается активное вмешательство государства, то, напротив, в старом вопросе о свободе религиозного исповедания торжествует противоположный принцип - принцип свободы и неприкосновенности...”[3]. Однако и в наше время проблемы соотношения публично-правовых и частно-правовых начал в механизме регулирования экономических отношений в России окончательно не решены. Как и сто лет назад упомянутые проблемы являются лишь предметом научных дискуссий. В результате в течение длительного времени не используются все те возможности регулирования денежно-кредитной сферы, которые могли бы быть основаны на разумном сочетании государственно-правовых, административных и гражданско-правовых форм, методов и средств. Такой подход позволил бы обеспечить соблюдение приемлемого баланса между общественными и частными интересами, создал бы больше предпосылок для стабилизации отечественной экономики и общества в целом.

В настоящей статье предпринята попытка изложить некоторые идеи о соотношении государственного регулирования и саморегулирования в денежно-кредитной сфере, сформулированные автором в ранее опубликованных работах[4]. Безусловно, обсуждаемые проблемы имеют дискуссионный характер и поэтому не претендуют на всеохватность и абсолютную истинность.

Практика рыночных реформ в стране показала, что многие общественно значимые задачи невозможно решать вне государственно-правового механизма. В особенности это касается денежно-кредитной сферы. Однако важно не переступить ту грань, за которой государственное регулирование переходит в свою противоположность - управление экономикой исключительно административными методами. В то же время необходимо проявлять крайнюю осторожность и не допустить полного перехода к гражданско-правовым средствам государственного воздействия на экономику. Тенденции, свидетельствующие о наличии такой опасности, стали реальностью. Так, И.Л. Бачило отмечает: “В идеологии руководителей исполнительной власти заметно влияние установок на понимание государственного управления, государства в целом в качестве организации, реализующей определенный вид услуг. Отсюда ориентация на усвоение методов цивилистического характера структурами исполнительной власти. Такие институты, как лицензирование, регистрация, сертификация, становятся источником дохода, а не контроля, учета и регулирования. Получает жизнь модель государственной услуги, и государственный аппарат превращается в цивилистическую структуру”[5]. Примером цивилистического подхода к перспективам государственного регулирования являются идеи создания саморегулируемой и самоуправляемой, «децентрализованной» банковской системы в России. Для этого, якобы в соответствии с правилами о конкуренции, предполагается «ограничить монополизм Банка России» по регулированию банковской деятельности. Как представляется, подобный подход имеет больше политический, чем экономический или юридический характер. С точки зрения права, к государству и его органам термин монополизм вообще не может быть применен. Любое государство по определению является монополистом в сфере регулирования общественных отношений на своей территории, и это его право является неотъемлемым признаком государственного суверенитета. Поэтому в сфере государственного управления в отношении государственных органов вряд ли применимы такие понятия как “монополизм” или “конкуренция”. Коммерческие и некоммерческие организации могут конкурировать с другими коммерческими организациями в предпринимательской сфере, с государством - в хозяйственной, благотворительной, научной или иной такого рода общественно-полезной деятельности. Но они не вправе конкурировать с Российской Федерацией (государством) в сфере государственного управления.

В России исторически сложилась и законодательно закреплена централизованная банковская система, предполагающая полную или частичную монополию единственного банка на осуществление эмиссионной деятельности. Монополия эмиссионной деятельности явилась тем источником, из которого современные центральные банки почерпнули свои второстепенные функции и отличительные черты, включая контроль над общей кредитной ситуацией[6]. Конечно же, это схематичное определение централизованной банковской системы, не учитывающее множество деталей и современных особенностей. Однако централизованная банковская система существует практически во всех странах мира. Да и в России дискуссия «о децентрализации» банковской системы вряд ли предполагает предоставление эмиссионных полномочий не единственному банку, а всем или нескольким банкам. Основное содержание дискуссии сводится не столько к изменению самой централизованной банковской системы в России, сколько к изменению порядка ее государственного регулирования. В то же время между централизованной банковской системой и системой ее государственного регулирования в широком смысле слова полного совпадения не существует. Например, и в России, и в США создана централизованная банковская система. Но система государственного управления централизованными банковскими системами в упомянутых странах различается. В России она является федеральной. Организация, функционирование и государственное управление банковской системой осуществляется федеральными органами власти Российской Федерации. Органы государственной власти субъектов РФ не имеют и по Конституции России не могут иметь государственных полномочий в банковской сфере[7]. В отличие от России, государственное регулирование банковской системы в США осуществляют не только федеральные органы, но и органы штатов.

Поэтому, если под централизацией понимать исключительную компетенцию федеральных органов власти, то в России действительно создана централизованно (т.е. на федеральном уровне) регулируемая банковская система. Если же под централизацией регулирования банковской сферы понимать концентрацию всех государственных регулирующих полномочий только в одном государственном органе (например, Банке России), то на самом деле такой централизации в России не существует[8]. Вопреки сложившемуся мнению, Банк России осуществляет свои полномочия не единолично. Исключительные полномочия Банка России в денежно-кредитной сфере ограничены обеспечением устойчивости национальной валюты России – рубля, денежной эмиссией, банковским регулированием и надзором за исполнением кредитными организациями банковского законодательства (государственные стандарты банковской деятельности, рефинансирование и т.п.)[9]. В остальных случаях государственное регулирование денежно-кредитной сферы России, включая банковскую, помимо Центрального банка РФ осуществляют и другие органы государства: Президент РФ, Федеральное Собрание РФ, Правительство РФ, Федеральная комиссия по рынку ценных бумаг, антимонопольные, налоговые органы и т.п. Компетенция упомянутых выше органов в денежной и кредитной сфере зависит от их полномочий, закрепленных в Конституции РФ и федеральном законодательстве. Значительное влияние на банковскую деятельность оказывают решения судебных органов.

Существующая в современной России система государственного регулирования банковской деятельности складывалась не просто. Государство отказалось от монополии на банковскую деятельность более 10 лет назад. Это произошло на фоне распада СССР и отсутствия каких-либо серьезных экономических, юридических и организационных условий для создания банковской системы, ориентированной на рыночную экономику. Симптоматично, что к декабрю 1990 г., т.е. до принятия федеральных законодательных актов, подробно регулирующих правовые основы банковской деятельности, в России уже функционировало примерно девятьсот кредитных организаций. При таких обстоятельствах какие-либо крайние утверждения о неэффективности существующей системы регулирования банковской деятельности федеральными государственными органами и целесообразности передачи части государственных полномочий негосударственным организациям вряд ли могут восприниматься как обоснованные. Кроме того, действующий механизм государственного регулирования банковской деятельности в более или менее стабильном виде сформировался лишь в 1995-1996 г.г., т.е. после семи лет вполне “либерального” отношения к созданию, регистрации, лицензированию и функционированию кредитных организаций. Свои реальные возможности, эффективность или неэффективность, существующий государственно-правовой механизм регулирования деятельности кредитных организаций в полной мере проявить не успел. Кризисные явления в банковской сфере вполне могли быть заложены именно в тот период, когда, несмотря на отсутствие надлежащих институциональных условий (экономические, юридические, организационные), кредитные организации все же создавались и регистрировались сотнями. Кстати, сразу после банковского кризиса 1998 г. число кредитных организаций уменьшилось примерно на то количество, которое соответствует числу банков зарегистрированных в период отсутствия соответствующих институциональных условий.

При таких обстоятельствах, важнейшей задачей государства должно стать не столько очередное изменение конституционных основ государственного регулирования банковской деятельности, сколько создание необходимых условий, обеспечивающих наиболее полную реализацию всех уже имеющихся потенциальных возможностей федеральных органов, призванных регулировать денежную и кредитную сферу России.

Необходимо упомянуть и о политическом аспекте проблемы. В раздираемой противоречиями России централизованное государственное регулирование банковской деятельности, как и всей денежно-кредитной сферы в целом, является одним из элементов, обеспечивающих сохранение единства экономического пространства, платежно-расчетной системы и денежно-кредитной политики, а следовательно, целостности России.

С учетом вышеизложенного, трудно поддержать идею по созданию в России саморегулируемой банковской системы (или банковского сообщества), в части касающейся передачи (делегирования) государством некоторых своих полномочий (регулирование и надзор) негосударственным организациям (ассоциации, союзы), объединяющим кредитные организации, либо банковских предпринимателей, менеджеров и т.п.

Рынок как более или менее успешно действующая саморегулирующаяся система, функционирует в основном на микроуровне, т.е. на уровне отдельно взятой хозяйствующей единицы (предприятия, организации), осуществляющей конкретные соглашения, сделки и операции. Но чтобы рынок был таким саморегулируемым, он сам должен быть урегулирован на макроуровне, т.е. в масштабах национальной экономики. Точнее говоря, должны быть урегулированы относящиеся к данному уровню общие условия функционирования рынка[10]. Поэтому первейшим условием саморегулирования, самоуправления отдельных организаций в рыночной экономике вообще и в банковской системе в частности должно быть разумное государственное регулирование на макроуровне, включая денежно-кредитную сферу. В особенности, когда государство находится на переходном этапе своего развития, не имеет достаточно развитой финансово-экономической системы и правовой базы, регулирующей ее функционирование. В таких условиях государство не может отказаться от своих суверенных прав влиять в присущих ему формах на денежно-кредитную систему, обеспечивая тем самым ее функционирование и развитие в интересах всего общества.

Основной принцип любого саморегулирования или самоуправления, объединяющего различные организации, - это добровольный выбор юридически равных субъектов правовых отношений. Но вся банковская система России в целом, вряд ли может стать саморегулируемой или самоуправлямой. Во-первых, банковская система России объединяет не только предпринимательские, но и публично-правовые, государственно-властные институты. Во-вторых, публично-правовые отношения, возникающие в банковской системе России и в процессе банковской деятельности, основываются на власти и подчинении, а вовсе не на принципе добровольности. В-третьих, - правовые системы большинства государств, включая Россию, не предполагают какой-либо юридической зависимости государства и его органов, выполняющих конкретные функции государственного регулирования предпринимательской деятельности, от общественных или иных некоммерческих ассоциаций (союзов) самих предпринимателей. Тем более, когда речь идет об объединениях предпринимателей и коммерческих организаций, в отношении которых собственно и осуществляется государственное регулирование. По действующей Конституции РФ никто кроме федеральных государственных органов РФ осуществлять, государственную власть и государственные полномочия в денежной, кредитной и валютной сфере не вправе (ст. 1, 3, 11, глава 3). Такие государственные институты в Конституции РФ определены. К ним относится и Банк России (ст. 75 Конституции РФ). Причем, Конституция РФ не позволяет передавать (делегировать) государственные полномочия, находящиеся в ведении Российской Федерации каким-либо коммерческим или некоммерческим организациям. Не случайно действующее законодательство предусматривает существование конкретных саморегулируемых организаций, но никак не саморегулируемых комплексных систем, объединяющих коммерческие и некоммерческие, публичные и частные организации. К примеру, в Федеральном законе “О рынке ценных бумаг” предусматривается возможность существования саморегулируемых организаций для профессиональных участников рынка ценных бумаг (глава 13). Но из упомянутого Федерального закона вовсе не следует, что саморегулируемые организации выполняют государственные полномочия или их компетенция распространяется на всю организационно-правовую систему, в рамках которой функционирует рынок ценных бумаг.

В соответствии со ст. 48 Федерального закона “О рынке ценных бумаг” саморегулируемой организацией именуется именно добровольное объединение, которое в соответствии с требованиями осуществления профессиональной деятельности и проведения операций с ценными бумагами, утвержденными Федеральной комиссией по рынку ценных бумаг, устанавливает обязательные для своих членов правила, стандарты проведения операций с ценными бумагами и осуществляет контроль за их соблюдением. Как видим, саморегулируемые организации могут устанавливать правила лишь для своих добровольных членов, взявших на себя определенные обязательства. Поэтому саморегулирование, как форма самостоятельного корректирования кредитными организациями собственной банковской деятельности, может начинаться и заканчиваться там, где начинается и заканчивается добровольное изъявление воли конкретных кредитных организаций как равноправных партнеров. В таком случае саморегулирование в рамках кредитной организации или некоммерческого объединения кредитных организаций, несомненно, может включать определенные формы регулирования (установление дополнительных корпоративных правил) и корпоративного контроля. Но саморегулирование, как форма управляющего воздействия (регулирование и надзор) не распространяется и не может распространяться на всю банковскую систему (Банк России и кредитные организации, не желающие быть добровольными членами соответствующих саморегулируемых объединений). Не могут саморегулируемые организации заменить собой и соответствующие государственные регулирующие органы.

В отличие от  контрольной деятельности, которая может быть государственной и негосударственной, установление единых государственных банковских стандартов и правил, а также надзор за их соблюдением – это исключительно государственный вид деятельности. Как пишет Э. Майстер (член Совета директоров Дойче Бундесбанка) в последнее время поступают предложения о большем вовлечении частного сектора в надзорную деятельность, однако государственный надзор сохранится, пока будут существовать системные риски, которые нельзя ограничить с помощью превентивных мер или ликвидировать в рамках рыночного контроля[11].

Полностью саморегулируемая банковская система в России неприемлема не только по приведенным выше причинам политической и экономической нецелесообразности, но и по соображениям конституционной законности. Попытка практически реализовать предложение о саморегулировании или самоуправлении банковской системы через негосударственные организации явилась бы прямым нарушением принципов государственного устройства и единства системы государственной власти России (ст. 5, 71, 78 Конституции РФ).

И.А. Покровский, с научных воззрений которого начата настоящая статья, подчеркивал: “... дальнейшая эволюция права может рисоваться в следующем виде: с одной стороны, постепенное, но неуклонное возрастание духовной свободы человека, а, с другой стороны, все большее и большее солидаризирование и сплочение в экономической области”. Итак, частная свобода может и должна проявляться в духовной жизни человека, в сфере реализации его естественных неотъемлемых прав, а также в сфере экономики. Но, когда свобода деятельности одного лица (группы лиц) прямо или косвенно затрагивает неотъемлемые права и законные интересы других лиц, государство не может отказаться от исполнения регулирующей и надзорно-контрольной функции. Отказ государства от своей регулирующей деятельности остальной частью населения (потребителями банковских и иных услуг в денежно-кредитной сфере) может быть воспринят как нарушение их конституционных прав, гарантируемых именно государством и его институтами. В этом случае могут возникнуть непосредственные институциональные предпосылки для ущемления их прав, в т.ч. права собственности. Физические и юридические лица вправе требовать от государства создания реальных правовых гарантий и конкретных действий регулирующего и надзорного характера, обеспечивающих защиту их интересов. Тем более что обращение граждан и организаций к услугам денежно-кредитной, в особенности банковской системы (открытие банковских счетов, совершение расчетных операции), часто осуществляется по воле государства, т.е. является не свободным выбором гражданина или юридического лица, а их обязанностью.

Принудительный характер некоторых видов отношений клиентов и кредитных организаций проявляется в том, что предпринимательская либо некоммерческая деятельность юридических лиц и их государственная регистрация невозможны без предварительного открытия банковского счета. Установленные государством ограничения для наличных расчетов юридических лиц, обязывают их выполнять платежи и расчеты только в безналичном порядке через банковскую систему. Следовательно, без открытия банковского счета заинтересованные лица не имеют возможности выполнять свои уставные задачи, либо реализовывать свои права или выполнять обязанности, выраженные в денежной форме. В упомянутых выше случаях передача клиентами собственных денежных средств кредитным организациям хоть и оформляется в виде гражданско-правовых договоров, но на самом деле не всегда имеет добровольный характер. Такая ситуация в значительной мере обусловлена тем, что банковская система России выполняет не только частно-правовые, но и публично-правовые функции. Например, отношения, возникающие между налогоплательщиками и кредитными организациями при исполнении последними платежных поручений на списание налоговых платежей, несомненно, основаны на договоре банковского счета и в этом смысле являются банковскими правоотношениями. Но, наряду с этим, необходимо учитывать публично-правовое содержание этих правоотношений, что и сделал Конституционный Суд РФ, отметив в одном из своих решений, что такие отношения должны признаваться налоговыми. Аналогичным образом, по мнению Конституционного Суда РФ, отношения по зачислению средств, поступивших в уплату налогов на бюджетные счета, являются бюджетными[12].

Получение пенсий гражданами, оплата коммунальных услуг, перечисление налогов в бюджеты также осуществляется, как правило, с использованием услуг кредитных организаций. Естественно в такой ситуации права отдельной личности, группы лиц (физических или юридических), интересы общества и государства в целом имеют приоритет над правами предпринимателей, добровольно избравших сферой своих коммерческих интересов получение прибыли от использования денежных средств других лиц. Готовы ли потребители банковских услуг к тому, что их денежные средства будут использоваться в предпринимательской и хозяйственной деятельности кредитных организаций лишь на основе саморегулирования или самоуправления банковской системы? Вопрос риторический. Навязывание потребителям банковских услуг самоуправляемой, саморегулируемой, «децентрализованной» банковской системы может расцениваться ими как несправедливость. Поэтому следует согласиться с выводом, что “вопрос о централизованной хозяйственной системе есть не только вопрос экономики, - с ним связан огромный вопрос о взаимоотношении между личностью и государством, вопрос, который, как мы видели, является в значительной степени вопросом общественной психологии”[13].

Итак, личность, ее естественные неотъемлемые права, также как и интересы общества и государства в целом, не могут зависеть от хозяйственной самостоятельности предпринимателя, избравшего объектом получения собственной прибыли сферу денег и кредита. Предприниматели в банковской сфере, как и в других сферах коммерческой деятельности несомненно могут и должны в соответствии с ГК РФ действовать на свой страх и риск. Но при этом они должны рисковать собственными денежными средствами и имуществом. Там же, где для извлечения прибыли используются чужие (привлеченные средства, имущество), коммерческие организации не вправе рассчитывать на самостоятельное регулирование стандартов и правил своей деятельности и надзирать за их соблюдением. Когда в чьей-либо предпринимательской деятельности используются привлеченные государственные, частные или иные средства, когда в процессе такой деятельности затрагиваются существенные интересы клиентов, а также интересы значительной части населения, - государство просто обязано сохранить за собой регулирующие и надзорно-контрольные функции.

Идеи саморегулирования экономики, а в особенности комплексных экономических систем, нуждаются в осторожном практическом применении. Многие зарубежные ученые, практические работники, специализирующиеся в сфере денег и кредита, также высказывают озабоченность по поводу увлечения идеями саморегулирования, особенно в денежно-кредитной сфере. Так, профессор Ф. Лебарон (Франция) в своем выступлении на Всемирном экономическом форуме в Давосе 29 января 1999 года отметил непригодность для стран с переходной экономикой (включая Россию) реформ, копирующих англосаксонские модели экономического развития, в т.ч. превознесение достоинства саморегулирующихся рыночных механизмов. По его словам, сегодня стало ясно, что рыночные силы повернулись против тех, кто еще недавно выступал против их регулирования[14]. Н. Невигер подчеркивая, что действующие в Германии системы являются саморегулирующимися, обращает внимание на требование Европейской комиссии создать соответствующие государственные структуры (например, применительно к страхованию вкладов)[15].

Во многих странах проблема неэффективности полного саморегулирования финансово-экономических систем перестала иметь лишь теоретическое значение, а вышла на уровень практических законодательных решений. Причем такого рода тенденция характерна не только для стран с континентальной, но и для стран с англосаксонской моделью развития. Даже те страны, где саморегулируемые организации имеют значительные регулирующие и надзорные полномочия на рынке финансовых и банковских услуг, отказываются от подобной практики. Так по мнению управляющего Банком Индонезии, существовавшая до 1998 года на основе саморегулирования система банковского надзора оказалась для Индонезии преждевременной[16]. А в Великобритании, на рынках финансовых и банковских услуг которой длительное время действовали и действуют саморегулируемые организации (SROs – Self-Regulating Organisations), наблюдается отказ от их использования в механизме регулирования денежно-кредитной сферы[17]. Принятый в июне 2000 года новый законодательный Акт «О финансовых услугах и рынках» предполагает прекращение их существования и передачу функций саморегулируемых организаций специально учрежденному еще в 80-х годах органу – Financial Services Authority (FSA). С вступлением в силу упомянутого законодательного акта FSA останется единым органом, осуществляющим регулирующие, контрольные и надзорные функции во всех сферах рынка финансовых услуг Великобритании.

Вместе с тем все изложенные выше обстоятельства не означают, что наряду с государственным регулированием и на его основе кредитные организации не могут добровольно создавать саморегулируемые некоммерческие объединения.

Саморегулируемые объединения вполне могли бы принимать основанные на законодательстве и подзаконных нормативных правовых актах корпоративные правила, возлагать на своих членов дополнительные, добровольно принимаемые обязательства по защите интересов клиентов, более высокие стандарты оказания банковских услуг, а также контролировать их соблюдение. Такой подход только усилит правовую защищенность потребителей банковских услуг и, несомненно, будет способствовать реальному улучшению их качества.

Анализ проблем соотношения публичных и частно-правовых начал в механизме государственного регулирования в денежно-кредитной сферы был бы не полным без упоминания еще одного принципиально важного для Российского общества обстоятельства. Общественная память, естественно, сохранила многолетний негативный опыт функционирования государственно-правового механизма в нашей стране. Поэтому целесообразно еще раз подчеркнуть: усиление государственного влияния в жизни общества ни в коем случае не может и не должно восприниматься государственными служащими, как усиление карательных, репрессивных функций государства. Примерами такого примитивного понимания функции государственного регулирования изобилуют многие средства массовой информации. Наоборот, основным содержанием государственного регулирования, в т.ч. в денежно-кредитной сфере России, должны были бы быть:

качественная законотворческая и нормотворческая деятельность государственных органов;

улучшение качества повседневного управления экономическими процессами, в том числе разграничение компетенции государственных органов, обеспечение взаимодействия между ними;

повышение требований к уровню профессиональной подготовки государственных служащих и предпринимателей, а также к их нравственным качествам;

совершенствование качества осуществления правосудия в сфере экономических отношений.

Без разумного государственного регулирования сама денежно-кредитная система в процессе своего функционирования не способна обеспечить баланс интересов государства и общества, коммерческих организаций и их клиентов. Банковский кризис 1998 г. в России подтвердил: без качественного государственного регулирования, основанного на соблюдении прав личности, конституционных принципов государственного устройства и экономической свободы, вряд ли удастся обеспечить соблюдение прав и законных интересов всех участников общественных отношений в денежной и кредитной сфере.

Итак, проблемы соотношения государственных и гражданско-правовых начал в сфере регулирования экономических отношений не новы для России. Однако реальная жизнь требует не просто размышлений о способах и формах функционирования экономики, а создания конкретного механизма регулирования экономических отношений, способного одновременно обеспечить реальную независимость и экономическую свободу предпринимательства, защитить права и интересы потребителей, а также интересы общества в целом.

Решение поставленной в начале ХХ века и нерешенной до настоящего времени задачи построения экономики, основанной на взаимосвязи публично-правовой централизации и частно-правового саморегулирования имеет для современной России не столько экономический или юридический, сколько политический и, более того, нравственный характер. Проникновение частноправовых начал в хозяйственную деятельность, особенно при переходе к ее высшим формам, не исключает, а, наоборот, предполагает сохранение государственного регулирования, но в более совершенной форме. Позиция И.А. Покровского по поводу того, что “в связи с развитием промышленной техники и усилением капитализма система индивидуальной хозяйственной свободы и государственного невмешательства привела к расширению пропасти между богатыми и бедными, капиталистами и рабочими ... создавая тот огромный с о ц и а л ь н ы й в о п р о с, который составляет основную тему всего ХХ века”[18] и сегодня является актуальной. В современном обществе вместо бурного развития промышленности наблюдается столь же бурное развитие финансовых рынков. Поэтому, при сохранении прочих условий, система «индивидуальной хозяйственной свободы и государственного невмешательства» способна вновь привести общество к дисгармонии. А следовательно, пресловутый «с о ц и а л ь н ы й в о п р о с» может преследовать нас и в веке двадцать первом, если не будет обеспечен баланс между экономической свободой частных предпринимателей и адекватным уровнем государственного регулирования экономических отношений в интересах самих предпринимателей и остальной части общества.